Бывшая Муравьевская, ныне Социалистическая.
От города военного к индустриальному
В ХХ век город на Березине вступил с несколькими заметными предприятиями. На водочно- дрожжевом заводе, принадлежавшем Рабиновичу, годовой оборот, например, составил более 50 тысяч рублей; на мельнице, которая была в собственности Гальберштама, годовой оборот едва не дотянул до 60 тысяч; неплохо работал кирпичный завод Розенберга. Промышленную основу города составляли также судостроительная верфь, 4 лесохимических производства; еще один небольшой кирпичный завод и мельница, 2 табачные фабрики, кожевенный завод, мебельная фабрика, маслодельный и пивоваренный заводы. Общее число работников составляло 304 человека, общий годовой оборот превысил 576 тысяч рублей. В 1900 году город имел доход более 73 тысяч рублей.
В первое десятилетие нового века в Бобруйске работали уже 19 фабрик и заводов, на которых трудилось почти 600 человек. Главными были предприятия чугунолитейного производства; по выпуску лесоматериалов, кирпича, водки и дрожжей, сливочного масла, мыла, табака, мебели. Действовали также несколько мельниц, 191 мастерская и артель с более чем тысячей работников. По тогдашней классификации, на первом месте в отчетах указывались предприятия по обработке минеральных веществ, затем по обработке «питательных продуктов», потом — механической обработки дерева и, наконец — бумажного и полиграфического производства. Таковы были основные отрасли индустриального Бобруйска.
В начале 20-го века в Бобруйске неплохо работал кирпичный завод Розенберга. Его продукция и сегодня вполне пригодна.
Бобруйский кирпич отменного качества
Так вот, к первой категории относились кирпичные заводы, которые славились своей продукцией со времен строительства крепости. Прошли годы, сменились хозяева, а бобруйский кирпич оставался все такого же отменного качества. Держал марку завод братьев Пружининых, основанный в 1852 году и выпускавший силами 24 рабочих продукции на 3,9 тысячи рублей в год. Значительно превосходил его как по численности, так и по объему завод Розенберга со 120 рабочими и годовым производством свыше 33 тысяч рублей, существовавший уже около 35 лет. Буквально наступал на пятки признанному производителю стройматериалов завод братьев Лозинских, основанный ими каких-то 15 лет назад, но половинным числом работающих от розенберговских сумевший нарастить выпуск кирпича до 32,5 тысячи рублей в год.
Тем не менее, не «тяжелая» сравнительно промышленность приносила больше денег. Вполне соотносимы с финансовыми показателями кирпичных заводов начала прошлого века достижения как раз-то предприятий, которые обрабатывали, а точнее, как сегодня сказали бы, перерабатывали те самые питательные продукты. Такие, скажем, как отделение и склад при нем акционерного общества «Киевская паровая мельница», заведовал которыми в Бобруйске Ш.Кацнельсон. Или махорочно-табачные фабрики, владельцами которых были братья Стисоны и компаньоны И.Шмулевич и О.Гурвич, выпустившие в 1910 году соответственно более 7 тысяч и 2 тысяч пудов махорки и табака. Собственники пивоваренного завода №64 в нашем Кривом Крюке Любецкие с помощью всего 4 рабочих сумели произвести за тот же год пенного ячменного напитка почти на 13 тысяч рублей. Но дальше всех конкурентов по отрасли пошел хозяин мыловаренного заводика на 2-й Слуцкой улице Янкель Голант, выпустивший для тянувшегося к гигиене народа продукции на 73 (!) тысячи рублей.
Бесспорно, вне подобной конкуренции были предприятия традиционного для города на Березине лесопиления и обработки древесины, оснащенные к тому времени кое-какой передовой техникой. Например, приближавшийся ко второму десятилетию своего существования лесопильный завод Мордуха Эткина и компании в Кривом Крюке, имевший всего 18 рабочих, но и два паровых двигателя общей мощностью 80 лошадиных сил, произвел продукции на 200 тысяч рублей, причем не только известных лесоматериалов, а и … деревянных лопат. Успешно работали лесопилки М.Гецова и И.Кацнельсона и сыновей, также вооруженные паровыми двигателями и насчитывавшие 27 и 59 работающих соответственно. Славились оригинальным товаром фабрика П.Якобсона, выпускавшая деревянные коробки «всевозможной величины для разных предметов», и паровая фабрика механической обработки дерева Р.Гонести, производившая складную дачную и походную мебель; между прочим, склад предприятия был не только в Бобруйске, но и при магазине Товарищества виленских ремесленников на Георгиевском проспекте в Вильне.
Пройтись по Муравьевской, свернуть и на Базарную…
Шумел торговыми рядами рынок, открывались все новые магазины и в нашем городе на Березине. Если сегодня попытаться составить некий рейтинг самых торговых улиц Бобруйска начала минувшего столетия, то бесспорным лидером среди них окажется, конечно, Муравьевская. В 1902 году на ней, по не самым скрупулезным подсчетам, было более двух десятков магазинов. Вполне естественно, что на бобруйском Невском, как тогда называли центральную улицу, больше половины их составляли галантерейные и магазины тканей, было здесь и два ювелирных магазина. Хозяевами первых были Хаим и Илья Лившицы, Зелик Нагер, Арон Воронов, текстилем торговали Давид Барбаш, Мордух Голодец, Гешель Костелянский, Эфроим Миркович, Арон и Беньямин Равиковичи. Конкурировали в продаже золота и серебра Бенциан Китаин и Лазарь Танезер. Интересно, что на самой респектабельной и парадной улице нашлось место для лавок, торговавших «хлебом и зерном» (Мордух Герчиков), мукой (Янкель Иргер, Есель Лапидус), рыбой (Гирш Ашиковский, Эля Шмулевич), металлоизделиями (Симон Гурвич) и даже колесами (Мартын Загорулько).
Бывшая Муравьевская, ныне Социалистическая.
Второй по значимости в торговом отношении, если не говорить о собственно рынке, была в Бобруйске Базарная площадь, где магазинов насчитывалось вполовину меньше, чем на «проспекте». Зато кроме полдесятка продуктовых, по одному — тканей и металлоизделий, здесь было то, чего ни на каком Невском не сыщешь. Скажем, «Торговля овсом» Ермии Шостака, «Колбасы» Адриана Зарубы, «Сельди» Давида Духоня, наконец, магазин «Утюги» Янкеля Немеца. Ясно, что владельцы магазинов подстраивались под крестьянскую массу, приезжавшую продавать в базарные и ярмарочные дни сельскохозяйственные продукты. Торг шел к обоюдному удовлетворению самых насущных потребностей.
Приметной на лавки и магазины была и Шоссейная улица, по которой прибывали на рынок и убывали из города многие и многие подводы, экипажи, тянулись пешие ходоки. Потенциальных покупателей как могли зазывали, завлекали два магазина по продаже муки Залмана Марголина и Шевеля Кацнельсона, продуктовый Фишеля Нисенбаума, мебельный Зимеля Каценбогина и даже ювелирный Хаима Маринбаха. От магистральной улицы удобно было съехать на примыкавшие 1-ю и 2-ю Слуцкие, где можно было приобрести продукты от Берко Шапиро и Фалки Ашпизы, сельди от Мовши Сальцевского, кожи и ткани от Гирша Голдина и Зелика Нагерова.
Улица Муравьевская, ныне Социалистическая.
Остальной центр города, по обе стороны от Муравьевской, жил более скромной торговой жизнью. Например, на территории крепости ее обитателям Гирш Лозинский и Антон Савицкий предлагали только продуктовые товары. На Семеновской улице торговал мебелью Лейба Беленький, на Романовской продавали кожевенные товары Говсей Исерлис и Иосель Гендман, на Пушкинской скучали продавцы мехов в магазине Абрама Кагана, более оживленно было в «Колбасах» Софьи Грудонской на Оппермановской…
Минуло каких-то десять лет от начала нового века, и торговый Бобруйск стало не узнать. Больше стало как самих торговых точек, так и товаров в них. Только количество продовольственных магазинов перевалило за три десятка, к известным в городе торговцам Сальцовскому, Марголину, Кацнельсонам, Иргеру, Голанту присоединились более молодые последователи. Свое дело открыли Мордух Айзенштат и Моисей Альтшуль, Хая Снипер и Хана Беленская, Года Плоткин и Ена Перлин, Слава Ашкенази и Неха Городкин и многие другие. Процветала винная торговля в руках Лейбы Лившица, Леаха Юхвида, Меера Кацнельсона, Лейбы Фейгина и … Виктории Савицкой. Удержался в продаже колбас Адриан Заруба, утвердился в этом же бизнесе Казимир Верещако. Новые повороты в предпринимательской деятельности нашли Залман Марголин, Айзик Паперно, Евсей Розен и Витя Каган, начавшие торговать не просто мукой, а мукой «тонкого и грубого помола». Арон Гельфонд и Симон Пейлер открыли лавки, где предложили покупателям не просто мед, а и другие продукты пчеловодства.
Улица Столыпинская, ныне К. Либкнехта.
Никоим образом за первое десятилетие минувшего века не уменьшилась мануфактурная торговля. Радовал товарооборот Хаима Фридмана и Бориса Резника, Розу Райхинштейн и Рахель Есимову, Гиршу Вольфсона и Моисея Германа, Мовшу Драбкина и Самуила Каплана, Янкеля Пинхасика и Бенциана Равиковича, многих их коллег, привозивших бобруйчанам модные ткани и одежду. Пользовались спросом кожевенные и галантерейные товары, реализацией которых с успехом занимались Гавриил Каган, Шлема Белкин, Бася Голдина и Хася Гейдман, Хаим Лившиц, Кива Файгинберг, Хаска Хайнштейн и братья Нагеровы.
Неуклонно увеличивались объемы продажи хозяйственных товаров, и не одних утюгов, которые предлагали покупателям Лея Гуревич, Абрам Рабинович, Мовша Равикович, Шмуйла Файнштейн. Появились специализированные лавки по продаже керосина (Моисей Эйдельберг), красок и лаков (Мендель Вольфсон, Вульф Голант). Торговлю мебелью продолжал Лейба Беленький, открыли ее Изя Галант и Зяма Катценбоген. А Сара Есимова учредила даже магазин музыкальных инструментов. Налицо, как говорится, бобруйчане в первом десятилетии наступившего ХХ века демонстрировали рост не только благосостояния, но и культурного уровня. Об образовательном потенциале тогдашних наших земляков пока умолчим, так как эта тема заслуживает отдельного повествования.
Шалом, гости города!
Удовлетворению культурных потребностей жителей города на Березине способствовали открывшиеся в нем несколько фотоателье и кинотеатров. В начале 1900-х большой популярностью у бобруйчан и их гостей пользовались диковинные еще мастерские светописи. Потому хорошо знали ателье Шимена Ренделя на Шоссейной улице и Хаи Козлиной на Родионовской. Однако, если в первое чаще заходили приезжие, то в центре города фотоуслугами пользовались коренные горожане.
Еще больше привлекал внимание приверженцев рукотворных чудес кинематограф. Уже тогда, в 1910 году, в Бобруйске собирали полные залы все три кинотеатра, содержавшиеся господами Фридбергом, Менухиным и Нисенбаумом. В то время как первый носил звучное название «Весь мир», два других именовались почему-то одинаково — «Эден». Понятно, что оба хозяина хотели доставить зрителям удовольствие, наслаждение (именно так переводится с иврита слово «эден»), но почему одинаковые два названия в одном городе? Или все-таки второе писалось «Эдем», что означает «райский сад», и архивный документ не донес в точности одну букву?..
Гостиница «Березина», основанная известным промышленником Карлом Незабытовским.
Что бы там ни было, более ста лет назад, а кроме бобруйчан и гости города с удовольствием шли в кино, приезжая порой за много верст по железной дороге, Березине и гужевым транспортом. Для них в Бобруйске работали гостиницы. Даже по сегодняшним меркам, их было немало — до десятка, не считая «нумеров» без названия. Конечно, вместимость их была несопоставима с нынешними. Но какие названия! Скажем, «Bellevue» хозяина Эли Пружинина: с таким именем и сегодня протьма отелей на самых лазурных берегах лучших курортов мира. Скромнее звучали названия гостиниц «Гранд-отель», «Французская», «Эрмитаж», «Коммерческая», которые содержались соответственно господами Матлиным, Морозом, Шапиро и Ицкой Кацнельсоном. Очевидно, ближе слуху путешественников были имена гостиниц «Россия», «Рига», «Север», владельцами которых были Гейкер, Лозинский и Шлема Кацнельсон. Но по-настоящему вызывала гордость аборигенов гостиница «Березина», основанная известным промышленником Карлом Незабытовским, останки которой и сегодня вызывают боль в душе и сердцах всяк ее видящих.
Гостиница «Березина»: вид с улицы бывшей Ольховской, ныне Чонгарской.
Осколки старого Бобруйска
«Напротив нашего дома на Шоссейной улице жил религиозный, богатый еврей Залман Марголин, имевший собственный молитвенный дом на углу с Mуравьевской улицей. Там стояли еще две синагоги: «Большая синагога» и недалеко от нее синагога хасидов. На той же стороне улицы, как наш дом, был винное дело Юхвида».
Иегуда Минкин, «Насколько я помню Бобруйск».
«Один виленский купец просил дозволения устроить в форштадте Бобруйска паровую мукомольную мельницу с тем, чтобы в течение 10 лет никому не позволялось ставить таких же мельниц ближе 100 верст от Бобруйска; местные власти находили это предприятие полезным для города и заслуживающим поддержки; Канкрин несколько ограничил домогательство, уменьшив расстояние на 50 верст. Комитет отклонил совсем эту просьбу, не видя никакой пользы стеснять народную промышленность по предмету первой жизненной потребности».
С.М. Середонин, «Исторический обзор деятельности Комитета Министров».
«Я любил Бобруйск, город на берегу Березины. Чистый город, широкие, прямые улицы, деревья и сады, белоснежный песок, который поблескивал на солнце. Только одна улица была вымощена в Бобруйске, Шоссейная, которая никогда не используются интенсивно. Часто мы слышали визг телег, нагруженных мешками, которые медленно тащат на мельницу,или в другой раз — повозку с бревнами в сопровождении двух крестьян с топорами и пилами… Старая улица — широкий песчаный путь, который шел от железнодорожного вокзала до центра и рынка — была вся из рытвин и колдобин. Не раз случалось, что лошадь вместе с повозкой, попадет в такую яму и застрянет…
…Осенью на улицах одно большое болото. На Муравьевской и на рынке места вовсе непроходимые, кто-то тонет в грязи глубиной, возможно, в четверть метра. Никаких мостков нет, пара досок, перекинутых через одно-другое болото и только маневрируешь над ними, балансируешь с распростертыми руками, если не хочешь утонуть....».
Бен-Цион Апплеман, «Бобруйск в начале века».
«В Бобруйске на днях скончался в гостинице помещик Бобруйского уезда В.А. Якса-Быковский, состояние которого исчисляется в 8-10 миллионов. Покойный был вотчинником местечка Глуск, в котором до 8.000 жителей, имел дома в городе и имения в уезде и владел виллами в Ницце и Париже, в которых, впрочем, сам никогда не жил. Одинокий старик, Быковский имел вид вечно нуждавшегося человека — ходил в старом изорванном пальто, не носил галош, отказывал себе во всем, зачастую даже в обеде, Когда он умер, прислуга гостиницы пожертвовала свое белье, чтобы одеть труп. А между тем в кармане его пальто найдено было процентных бумаг на 54.000 р.».
«Маленькие одесские новости», 28 апреля 1914 года.
