Башня Оппермана в Бобруйской крепости, которая и сегодня выполняет роль тюрьмы.
С французскими тюрьмами ее сравнивал провозвестник свободы в России Александр Герцен: «...Прежде всего, надобно знать, что такое французские тюрьмы. Одно позволение видаться с другими арестантами и вместе гулять делаетъ их сноснее Шпильберга, Шпандау или Бобруйска». И он же в 1835 году, готовясь к возможному лишению свободы, доверительно сообщал сестре: «Наташа, тебе, как сестре Герцена, Герцен не боится прямо объявить новость, которая с виду хуже, нежели в сущности. Комиссия приговорила меня, Огарева и Сатина (кроме некоторых еще) сослать на 5 лет на Кавказ; но обыкновенно государь, утверждая, уменьшает срок вполовину. Итак, я поеду на 2½ года на Кавказ; там дивная природа, дикая и необузданная, как черкесы; мне эта новость и не горька, и не сладка, — лучше на Кавказе 5 лет, нежели год в Бобруйске...».
Надеялись на изменение срока заключения самые разные осужденные. Но не всех касались царское снисхождение и благодушие. Среди познавших все ужасы бобруйского заточения были люди самых неожиданных чинов и званий.
Декабристы
Первыми ощутили на себе жуткие условия пребывания в казематах на Березине участники подавленного декабрьского восстания 1825 года в Санкт-Петербурге.
Член еще преддекабристской организации «Священная артель», «Союза спасения», Коренного совета «Союза благоденствия» Иван Бурцов (Бурцев) первым был доставлен в Бобруйск. Полковник, командир Украинского пехотного полка, он уже 25 декабря 1825 года был вызван из Гранова, где стоял полк, в Тульчин для допроса при расследовании дел А.И. Чернышева и П.Д. Киселева. 30 декабря получил приказание явиться в Петербург к Дибичу, прибыл туда 11 января 1826 года, в тот же день был арестован на главной гауптвахте и доставлен в Петропавловскую крепость, откуда почти через три месяца переправлен к дежурному генералу Главного штаба, а 10 апреля 1826 года показан отправленным из Петербурга в Бобруйскую крепость. По высочайшему повелению, досрочно освобожден из крепости и обращен на службу без лишения чина — вот она царская милость!..
Потом служба на Кавказе, участие в русско-турецкой войне 1828-1829 годов, награждение орденом Георгия 4-й степени, производство в генерал-майоры. Смертельно раненный в сражении с турецкими войсками при Байбурте, умер по пути в Трапезунд, похоронен в грузинском Гори.
Судьба других «постояльцев» Бобруйской крепости
Были наказаны и другие декабристы: подпоручик В.Н. Рыбаковский приговорен к смертной казни повешением (по конфирмации — к заключению в крепость на 6 месяцев с последующим определением на службу); прапорщики Е.И. Апостол-Кегич, А.Д. Белелюбский и А.П. Мещерский — к лишению чинов и дворянства, разжалованию в рядовые вечно и отправке в дальние сибирские гарнизоны (по конфирмации — к заключению на 6 месяцев в крепость с последующим определением на службу теми же чинами).
Полный, хоть относительно и небольшой срок в Бобруйске отбыл Михаил Бодиско 2-й, мичман Гвардейского экипажа. Член тайного «Общества Гвардейского экипажа», участник восстания на Сенатской площади был арестован утром 15 декабря 1825 года и содержался на главной гауптвахте три недели, после чего был переведен в Петропавловскую крепость. Осужден по V разряду и по конфирмации 10 июля 1826 года приговорен в крепостную работу, срок которой определен был в 5 лет. Отправлен в Бобруйскую крепость 21 июля того же года. По окончании срока отправлен рядовым в один из полков 6-го пехотного корпуса. Участвовал в подавлении польского восстания 1831 года, уволен от службы 29 декабря 1838 года с запрещением въезда в столицы. Разрешен приезд в Петербург с учреждением секретного надзора только в ноябре 1855 года, в 1859-м — коллежский асессор, уволен от службы в конце того же года, награжден чином надворного советника в 1861-м. Умер в своем имении, похоронен там же.
А вот член тайного «Общества Гвардейского экипажа», участник волнений на Сенатской площади Василий Дивов был осужден по I разряду и по конфирмации 10 июля 1826 года приговорен «в каторжную работу вечно». В начале августа того же года был доставлен в Шлиссельбург, где срок вдруг сократили до 20 лет. Затем, по секретному высочайшему повелению, вместо назначенной судом ссылки отправлен в Бобруйск в крепостные арестанты «без означения срока». В июле 1829 года «повелено содержать его в работе вечных арестантов Бобруйской крепости особо от других и на работу употреблять особо же». Однако в ноябре 1832 года срок опять был сокращен до 15 лет, а еще через три года — до 13 лет. По отбытии их определен рядовым во 2-й Черноморский линейный батальон в конце декабря 1839 года, затем переведен в Кавказский саперный батальон. Умер Василий Дивов в 1842 году после ранения, полученного во время стычки с горцами, и от болезни, полученной еще в Шлиссельбургской крепости и проявившейся в расстройстве ума и помутнении рассудка.
Отставной подполковник Василий Норов был членом «Союза благоденствия» и «Южного общества». По приказу арестован в Москве 27 января 1825 года, через три дня доставлен в Петербург на главную гауптвахту, в тот же день переведен в Петропавловскую крепость. Осужден по II разряду и приговорен в каторжную работу на 15 лет, 22 августа 1826 года срок сокращен до 10 лет. После приговора отправлен в Свеаборг, потом в Выборгскую крепость, затем переведен в Шлиссельбургскую, но 12 октября 1827-го по особому высочайшему повелению вместо ссылки отправлен из Шлиссельбурга в Бобруйск в крепостные арестанты без означения срока. С июля 1829 года содержался в роте срочных арестантов, «но особо от других» и в работу употреблялся «особо же». В феврале 1835-го определен рядовым в 6-й линейный Черноморский батальон, уволен от службы в январе 1838 года. Впоследствии с высочайшего разрешения переселился в Ревель, где и умер в 1841 году.
В журнале «Минувшие годы», выходившем в Санкт-Петербурге в 1908 году, отыскалось упоминание еще об одном, менее известном декабристе, отбывавшем наказание в Бобруйске: «Судьба Даниила Кейзера, не в пример судьбе всех остальных декабристов, была в высшей степени жестока и тяжела. Он был лишен священнического сана и дворянского достоинства и сослан в рабочие арестантские роты Бобруйской крепости, но к работе оказался неспособен и был отослан в Смоленск в богоугодное заведение Инженерного ведомства…». И это не единственный пример помещения в крепость осужденных священнослужителей.
Церковнослужители
Конечно, многие предавались суду, сдавались в солдаты и из их числа. Скажем, прелат Бялобржеский за закрытие костелов был приговорен судом к расстрелу, но после данных им на суде показаний, а также вследствие его просьб и старости смягчили приговор, заключив прелата на год в Бобруйскую крепость. Дело это имело большой резонанс. Вот как о нем писали в российских журналах: «…а затем, несмотря на изворотливые ответы хитрого прелата, виновность его была обнаружена и военный суд приговорил его, 9-го ноября ст. ст. 1861 г., лишить духовного звания, ордена св. Анны 2-й степени и расстрелять…»,— читаем в «Русской старине» за 1875 год.
А вот в другом историческом очерке: «…По дороге в Бобруйск Бялобржескому устраивались торжественные встречи. Часто повторявшиеся случаи прощения наказанных вскоре привели к тому, что на ссылку стали смотреть, как на поездку на казенный счет. Ссыльных приходили в Варшаве провожать на вокзал толпы публики, кричавшей «До скорого свидания». Прелат Бялобржеский, сосланный в конце декабря 1861 г., в начале апреля 1862 г. был уже возвращен. Возвращение его в Варшаву было триумфальным шествием, поляки в западных и привислинских губерниях устраивали ему овации и осыпали его цветами».
И вновь подчеркивалась особая роль императора в судьбе приговоренных к лишению свободы, а то и жизни. В том же случае с Бялобржеским сыграли свою роль отмечавшаяся годовщина восшѳствия на престол и день рождения государя — было объявлено помилование большому числу политических преступников, участь прочих значительно смягчена. Многие из них возвращены в царство из ссылки, крепостей и арестантских рот. Среди прощѳнных немало было ксендзов и в их числе упомянутый прелат Бялобржеский.
КСТАТИ
Минский вице-губернатор доносил в Главное тюремное управление о положении в бобруйской тюрьме: «Построенная на 40 мест, тюрьма вмещает иногда до 260 человек. При подобной скученности в 1908-1909 годах между заключенными развился тиф, выразившийся в 250 заболеваниях».
Знала цитадель на Березине и других сидельцев. В Варшавском округе главными виновными в закрытии синагог оказались раввин Майзельс и проповедники Ястров и Крамштык. Первый из них, по званию своему, «увлек еврейское население в общее движение беспорядков» и содействовал их развитию. Дальнейшее пребывание его в Варшаве не могло быть допущено, и потому он, как австрийский подданный, был выслан за границу, с воспрещением возврата. Ястров и Крамштык проповедями своими стремились возбудить ненависть к правительству и по делу закрытия синагог оказались даже виновнее самого раввина Майзельса, вследствие чего первый из них, как прусский подданный, был выслан за границу, а Крамштыка отправили на год в Бобруйск и потом сослали на жительство в дальнюю губернию империи.
В Бобруйской крепости отбывали наказание и члены, как сегодня бы сказали, деструктивных сект. «... Всех участников Общества зорян постигла довольно суровая участь. Ляховича приговорили к заключению в Бобруйской крепости на 6 месяцев, а потом к солдатской службе в Кавказской армии… Той же каре были подвергнуты и два другие главные виновники всего дела (Борковский и Янсвич); только им срок тюремного заключения был сокращен до 4 месяцев. Другие 5 человек были исключены из университета и отданы тоже в солдаты. Все остальные зоряне подверглись менее строгим наказаниям: им было зачислено в наказание предварительное заключение, на них были возложены расходы по ведению дела и т. п. Так закончилось последнее перед восстанием следствие по делу о беспорядках и тайных обществах, волновавших школьную жизнь Виленского округа. Это были симптомы брожения, весьма опасного; огонь разгорался все ярче...», — находим на страницах «Сборника материалов для истории просвещения в России», вышедшего в 1902 году.
Похожая история описана и в журнале «Русское богатство» за 1907 год. Она повествует об аресте гимназистов в жмудском местечке Крожи на Виленщине, создавших общество «променистых». Там один ученик подговорил товарищей составить «черное братство»; желая распространить его влияние, они обратились в Вильну, и их попытка стала известна администрации. Из 6 ребят двое были осуждены на 10 лет к работам в Бобруйской крепости, а потом сданы в солдаты без выслуги в Грузию; четверо других были отправлены солдатами без выслуги в Оренбургский гарнизон; один учитель был приговорен к двум годам заключения в Бобруйской крепости.
Военные
Вот какие неприятные факты видели стены старой фортеции. Между тем, кроме смелых и стойких защитников цитадели под командованием доблестного генерала Игнатьева помнят они и упавших духом, лишенных воинской чести ратников.
«Собакин — уроженец Тверской губернии, Ржевского уезда. В солдаты он был сдан в семьдесят втором году, и из его формулярного списка видно, что он, нѳизвестно почему, беспрестанно был переводим из бригады в бригаду, из батареи в батарею, пока, наконец, не попал в Бобруйскую крепость в исправительные роты за то, как он говорил, что с компаниѳй пьяных товарищѳй сбросил офицера в реку. Побыв полтора года в исправительных ротах, Собакин быль освобожден и зачислен опять на службу; но тут он заболел и попал в киевский военный госпиталь», — читаем в «Историческом вестнике» 1896 года.
А 1 февраля 1888 года был сделан доклад медицинскому совещанию Бобруйского местного военного лазарета о результатах испытания «по психическому состоянию подсудимого, делопроизводителя по хозяйственной части 117-го пехотного Ярославского полка Дубровкина», причем Минскому окружному суду была направлена следующая судебно-психиатрическая справка: «Из предварительных сведений, доставленных 117-м пехот. Ярославским полком, от 6 декабря 1887 г. и от 21 января 1888 г., усматривается, что подсудимый Дубровкин стал душевно страдать с 1885 г. и что душевная его болезнь проявлялась мрачною задумчивостью, чрезмерным болезненным самолюбием, недоверчивостью и невнимательностью к своему начальству, непослушанием и чрезвычайною раздражительностью, при этом казалось Дубровкину, что писаря канцелярии относятся к нему с пренебрежением, строят перед ним разного рода гримасы, показывают член и т. п., так что он, Дубровкин, с целью острастки писарям носил с собою револьвер, дабы они, видя у него последний, не смели оскорблять его и, наконец, испытуемый Дубровкин нанес несколько ударов ни в чем неповинному перед ним писарю и бросился с тою же палкою на полкового адъютанта; словом, из данных предварительных сведений усматривается, что Дубровкин заподозрен в одном из психозов, сопровождающихся бредом преследования».
Еще один персонаж тюремной истории крепости на Березине — Авенир Урядов-Щербаков. В 1904 году он был арестован за неявку на призыв по отбыванию воинской повинности и отправлен в Гатчину. Приговором полкового суда 21 февраля 1906 года сдан на 3 года в дисциплинарный батальон за неисполнение приказания вахмистра и унтер-офицера и отправлен в Бобруйск. В том же году срок наказания был увеличен на 2 года с содержанием в карцере в течение 3 месяцев за оскорбление дневального. 19 июня 1907 года Bерховным военным судом в Бобруйске приговорен к бессрочной каторге за участие в покушении на жизнь фельдфебеля и за то, что, содержась на гауптвахте вместе с другим заключенным, составили и передали в дисциплинарный батальон письмо, в котором подстрекали отомстить доносчикам и шпионам, указывая нa лиц, защищавших фельдфебеля. Вследствие этого 8 человек, за исключением самого Урядова, вооружившись ножами, напали на нижних чинов батальона, причем были убиты 3 и ранены 4 человека. Впоследствии наказание Урядов-Щербаков отбывал в Орловской каторжной тюрьме.
Вместо эпилога
Что говорить, не всякий выдерживал жестокие условия жизни в казематах. Не случайно, газеты тех лет пестрели сообщениями:
«В Бобруйске, в военно-крепостной тюрьме обнаружен значительный подкоп с соседнего двора, через который предполагалось бегство трех приговоренных за убийство урядника к повешению». («Русское слово», 11 мая 1907 года).
«В военной крепостной тюрьме в Бобруйске обнаружен подкоп. Предполагалось увезти трех солдат, приговоренных к смертной казни». («Речь», 11 мая 1907 года).
«В бобруйской тюрьме обнаружен подземный ход из камер к наружной стене, прорытый арестантами, собиравшимися бежать по подговору бессрочных каторжан». («Московская газета», 9 ноября 1911 года).
А случай с осуждением и помещением в Бобруйскую крепость князя Дадиани попал даже на страницы романа Валентина Пикуля, однако об этом как-нибудь в следующий раз. Сегодня же завершим на какой-никакой позитивной ноте: «... Хорошая сторона тюрем в Минской губернии coстоит в том, что число содержащихся в них apeстантов обыкновенно не превышает того числа, на которое они построены и что тюремные замки в городах Минске, Игумене, Новогрудке и Бобруйске каменные и совершенно прочные», — написал один из проверявших их в конце XIX века.
Материал подготовил Александр КАЗАК.