Второй справа – Александр Евгеньевич Ферсман, в середине — академик Вернадский.
Не знаю, есть ли в коллекции камней бобруйчанина Виталия Соколова экспонаты под названиями ферсманит и ферсмит, но имя выдающегося советского ученого академика Александра Ферсмана, в честь которого и названы минералы, отношение к городу на Березине имеет. Более того, он бывал здесь, где в 1908-1914 годах командовал 40-й пехотной дивизией его отец генерал-лейтенант Евгений Ферсман. О заслугах перед Отечеством обоих много написано, в том числе и в интернете. Мы же остановимся на бобруйском периоде их жизни, фрагменты которой предстают из двух небольших писем, отысканных в архивах.
Начальником 40-й дивизии Евгений Александрович прибыл в Бобруйск с должности руководителя Александровского военного училища в Москве. Год назад получивший очередное воинское звание, генерал-лейтенант занялся практической работой по обеспечению боеготовности входивших в состав соединения частей — 157-го Кутаисского, 158-го Имеретинского, 159-го Гурийского, 160-го Абхазского пехотных полков и 40-й артиллерийской бригады. Мотаться приходилось немало, так как, кроме Бобруйска, части дислоцировались в Гомеле, Могилеве и Несвиже.
Слева направо: Евгений Александрович и Александр Евгеньевич Ферсманы.
В это время сын военачальника Александр после окончания в 1907 году Московского университета был оставлен на кафедре минералогии. Обучение в аспирантуре проходил в немецком Гейдельберге, занимаясь в лаборатории профессора Виктора Гольдшмидта, где изучал природные кристаллы алмаза. Молодой ученый стажировался также у Антуана Лакруа во Франции. Результатом научной работы стала монография об алмазе. Побывал он и в итальянском Милане, откуда, как вспоминал, «посылал открытки родным».
По окончании научной командировки Александр Ферсман становится ассистентом при минералогическом кабинете университета. Еще через год, в свои 27 лет, он — профессор минералогии и геохимии только что созданного Народного университета имени А.Л.Шанявского. В следующем 1911 году его приглашают на работу в Российскую академию наук, и он переезжает в Петербург. А еще через год ему присваивают звание профессора Московского университета.
С этого времени жизнь будущего академика превращается в сплошную одиссею. Он не устает обращать внимание правительства на необходимость использования богатейших запасов угля, фосфоритов, руд, находящихся в российских недрах. Ежегодно сам совершает экспедиции — нередко на собственные средства — на Урал, в оренбургские степи. В поездках и походах ученый весьма неприхотлив, питается и отдыхает, как все в полевых условиях.
Именно в это время отец неутомимого исследователя пишет из Бобруйска его наставнику и старшему другу академику Вернадскому:
«От родственников получил известия о таком увлечении сына моего своей работой, что он впал в нервное состояние, лишившее его сна и аппетита.
Не будучи в состоянии приехать теперь в Петербург и ввиду того, что мои письма к сыну остаются без результата, обращаюсь к Вам, многоуважаемый Владимир Иванович, с просьбой повлиять на сына и уговорить его хоть на время отложить работы и дать необходимый отдых нервам.
Зная силу Вашего влияния на него и зная, с каким глубоким участием Вы всегда относились к сыну моему, убежден, что Ваша помощь в настоящую минуту спасет его от серьезной болезни.
Убедительно прошу никому не говорить об этом письме, особенно сыну, которого известие об обращении к Вам может окончательно взволновать. Извините за беспокойство, но Вы, как отец, поймете мое огорчение и мой вопль…
10 ноября 1913 года».
А вскоре и сам Александр Евгеньевич, находясь на, скорее всего, вынужденной побывке у отца в городе на Березине, пишет коллеге и сотоварищу:
«Бобруйск.
Мне немного не повезло и я приехал сюда совершенно простуженным. Мне хотелось дальше идти по жиле, но погода и снег мешали работать. Эти дни совсем разболелся, но сейчас поправляюсь. Воспользовался этими днями, чтобы вычертить две карточки жил по одноверстке. Ничего толкового не делаю и хочу ехать, как только простуда пройдет.
Мои жилы проходят как раз в том районе, в котором я раньше описывал гидротермальные жилы с альбитом. На нескольких образцах есть, по моему мнению, мышьяковистый колчедан. По-моему, могло бы быть серебро, но нет его пока…
Давно не имел известий из Петербурга. А.Ферсман».
Александр КАЗАК.