В Бобруйске военный аэродром существовал еще до войны. В июне 1941–го здесь скопилась масса техники — стояли бомбардировщики, истребители. Об этом прекрасно знали немцы. Геннадий Григорьевич Диско, отдавший жизнь военной авиации, родился в Бобруйске в 1934 году. Вспоминает: 21 июня 1941 года к родителям пришли гости. Посидели, поговорили. А потом вышли во двор. В это время над ними пролетел фашистский самолет — сделал круг над аэродромом и удалился восвояси. Кто–то тогда еще заметил: «Совсем немцы обнаглели — летают и ничего не боятся». А часов через 10 аэродром бомбили. Правда, командование базировавшейся тогда в Бобруйске 13–й бомбардировочной авиационной дивизии приняло меры для разгрузки полосы и стоянок от скопившихся самолетов. Потому для немецких бомбардировщиков на земле осталось не так и много целей.
Немцы, захватив Бобруйск, продолжали использовать аэродром по назначению, предварительно его модернизировав. Загнали в расположенный неподалеку лес местных жителей, военнопленных и заставили заготавливать полуметровые чурочки. Они потом вбивались в землю — так грунтовая взлетно–посадочная полоса стала деревянной.
С 1946 года на аэродроме стали базироваться полки 22–й гвардейской тяжелобомбардировочной авиационной дивизии. Первым в Бобруйск из польского местечка Кросно перелетел 200–й гвардейский Брестский Краснознаменный тяжелый бомбардировочный авиационный полк. Экипажи, летавшие на американских бомбардировщиках В–25, какое–то время продолжали использовать деревянную полосу. Но в 1949 году было принято решение: сделать бетонное покрытие. Самолеты временно перевели на другие аэродромы. А в Бобруйске прямо посреди летного поля поставили бетонный завод, который отливал плиты. К 1951 году работы были закончены.
Смерть была рядом
Техника дивизии постоянно модернизировалась. Сначала американские В–25 сменили советские Ту–4, потом — Ту–16, Ту–22. В середине 80–х прошлого столетия летчики пересели на самый современный самолет того времени — Ту–22М3. Своего рода зоной ответственности были все страны потенциального противника. Геннадий Диско вспоминает:
— Летали, например, в Европу. За 14 километров до границы с ФРГ поступала команда «разворот на 180 градусов». Только попробуй ее не выполнить и полететь дальше — тут же будешь сбит огнем истребителя, который тебя сопровождает. Мы об этом не знали тогда, правда. Но однажды в санатории познакомился с летчиком–истребителем, который служил в ГДР. Тот и разоткровенничался — рассказал, что был приказ: в случае какой–то нештатной ситуации открывать огонь на поражение.
Человеческая жизнь была гораздо дешевле секретов, которые могли попасть в руки тех, кто находился с другой стороны «железного занавеса».
Впрочем, случались и настоящие трагедии. На так называемом Минском кладбище Бобруйска — могилы 6 экипажей бомбардировщиков, базировавшихся на аэродроме. Два экипажа нашли последнее пристанище еще на одном кладбище — за городом. Очевидцем одной из трагедий был Диско. Хотя сложись все чуть иначе — мог оказаться ее участником, а возможно, и жертвой...
Дали команду готовиться к полетам. В том числе экипажам Геннадия Григорьевича и под командованием товарища Диско — Уварова. Когда пришли на полосу, оказалось: взлетать надо не с бетонки, как обычно, а со снежной полосы. Диско сказал сослуживцам: если прикажут лететь ему, попросит, чтобы дали еще инструктора, — никогда со снега не взлетал, потому не знает, как самолет себя поведет при наборе скорости. Но Геннадия Григорьевича оставили дежурить на земле. Только он со своим штурманом дошел до штаба, услышал звук удара. Бегом вернулись к полосе и увидели горящий самолет Уварова. Штурмана выбросило из передней кабины, кормовая часть оторвалась — стрелки, которые там были, остались живы. А 4 человека погибли...
О военном прошлом Бобруйского военного аэродрома напоминает мемориальная стена в Авиагородке.
Берег турецкий
По состоянию здоровья Геннадий Диско был списан с летной работы. Но армию не бросил — службу закончил начальником смены командного пункта дивизии. Находился КП в 16 километрах от Бобруйска. Под землей, на трех уровнях почти в 200 комнатах располагались специалисты, обеспечивающие связь с самолетами, выполнявшими различные задания. Сегодня этого сооружения уже не увидишь — оно затоплено.
В те годы Диско стал очевидцем казуса, о котором до сих пор вспоминают ветераны дальней авиации во время своих встреч. Шли дивизионные учения. 24 самолета приземлились в Моздоке. А чуть меньше чем через сутки вылетели обратно. На КП дивизии пришло сообщение: в воздух поднялись все машины. Но в Барановичах, куда по плану должны были прибыть, приземлилось 23. Один самолет пропал: ЧП! Начали обзванивать военные округа, над которыми пролегал маршрут. Никто ничего не видел и не знает. И вдруг по телефону засекреченной связи раздается звонок: ваш экипаж сел в туркменском Мары. Сначала не поняли, как его туда занесло. Потом разобрались. Командир корабля, майор Чижов, после взлета пошел не по заданному маршруту, а по его зеркальному отражению: когда надо было поворачивать на север, повернул на юг. Благополучно миновал нашу границу — ПВО его прозевали — и оказался... над Турцией. Подлетел к Стамбулу, не подозревая, что находится над территорией соседнего государства, имитировал пуск ракет по городу. Потом развернулся, перелетел турецкую границу и оказался в... Афганистане. Наступил рассвет. Чижов смотрел на хронометр и ничего не мог понять: какое солнце в 3 часа ночи в Барановичах? Спросил у штурмана: «Где мы?» А тот только плечами недоуменно пожал. Чижов включил сигнал бедствия и развернулся на север. У границы СССР его встречали советские истребители.
Такой памятник заложили авиаторы к 35-летию Победы.
Мемориал «холодной войне»
Ядерное оружие хранилось не на самом аэродроме, а на расположенном километрах в двадцати объекте «Казаково». Сначала в одном хранилище — в середине 50–х — было размещено девять самых мощных в мире водородных бомб. После взрыва одной такой ударная волна дважды огибала земной шар! Чуть позже в другое, более современное хранилище поместили 200 ядерных боеголовок для крылатых ракет.
Слов нет, сооружение, где когда–то находились водородные бомбы, впечатляет. Причем не только внешне. Замаскированное сверху соснами, оно способно выдержать прямое попадание девятитонной фугасной бомбы. Самое большое «разрушение», которое может появиться в этом случае, — небольшие трещины в стенах. И все... Впрочем, о былой мощи здесь напоминает разве что толщина бетонных стен и металлических ворот. В остальном — разруха и запустение. Да еще следы мародеров, выдиравших из стен и выкапывавших из земли все, что можно унести. Трудно представить, что когда–то в этом хранилище с помощью специального оборудования поддерживался особый микроклимат — температура воздуха не должна была превышать +15 градусов при влажности 55 процентов.
В хранилище, где когда–то лежали боеголовки, военнослужащие, наглухо отрезанные от внешнего мира, могли автономно, со всеми удобствами и не зная нужды в пище, воде и электроэнергии, жить 60 дней. По расчетам специалистов, третья мировая война не должна была длиться дольше. Но и здесь о величии ядерной сверхдержавы напоминают разве что виднеющиеся на стенах остатки выдержек из секретных инструкций, регламентирующие обращение обслуживающего персонала с самым грозным оружием. Давным–давно исчезли в неизвестном направлении мощные электродвигатели, с помощью которых открывались и закрывались многотонные железные ворота. Вандалы пытались отковырять плитку с пола. Но ничего не вышло — она оказалась куда крепче той, которая используется для облицовки ванной комнаты. Кому–то понадобились даже рельсы с узкоколейки, по которой когда–то ходили поезда со страшным грузом, — часть путей разобрана...
Полоса в таком состоянии, что хоть сегодня самолеты сажай.
Готовы принять самолеты
Последний самолет с бобруйского аэродрома улетел в 1993 году. Но полоса — в отличие от тех, которые я видел в Быхове и в Барсуках неподалеку от Климовичей, — не заброшена, не заросла травой. За порядком здесь следят военнослужащие 83–го отдельного ордена Красной Звезды инженерно–аэродромного полка — обеспечивают охрану и обслуживают аэродром. Полоса в таком состоянии, что хоть сегодня самолеты сажай.
Не добрались мародеры и до территории аэродрома. Неподалеку от капониров, где когда–то стояли ракетоносцы, — подземный бункер. Что там располагалось, сейчас уже никто сказать не может. Но, похоже, объект был серьезный — обнесен колючей проволокой, рядом стоит дот. Спускаюсь под землю. Дверь узкая — еле протискиваюсь. Внутри пусто. Но аккуратно — никто не срезал батареи отопления, не растащил доски с пола.
На территорию полка перенесли необычный памятник — киль от Ту–16, который когда–то стоял у въезда в военный городок. А вот другим монументам повезло меньше. Сначала — после XX съезда КПСС — от Дома офицеров убрали памятник Сталину. А сравнительно недавно с постамента сняли памятник Ленину. Осталась только квадратная тумба, на которой когда–то находилась скульптура.
В советские времена в Доме офицеров был музей дивизии. Но когда российские военные покидали Бобруйск, многие материалы куда–то пропали. История безвозвратно утеряна? К счастью, этого не позволят энтузиасты. Есть в бывшем военном городке кафе «Авиатор». Его директор Владимир Свиридов собирает все, что связано с прошлым дивизии. Документы, фотографии, летную амуницию может увидеть любой желающий. Бывает, Свиридов приглашает в кафе школьников, чтобы те от ветеранов услышали о славном прошлом части, которая здесь дислоцировалась. А еще собирает экспонаты для будущего музея дальней авиации, который хочет открыть за собственный счет.
Павел МИНЧЕНКО, СБ. Фото автора и Виктора ШЕЙКИНА.
ТАКЖЕ ЧИТАЙТЕ НА САЙТЕ:
Учения: «террористы» захватили военный аэродром в Бобруйске.