1988 год. Николай Буканович во время службы в Бобруйске.
1990-е годы. С семьей на площади Ленина.
Родился: 17 августа 1956 года в деревне Сырыцы Толочинского района Витебской области.
Учился: в Витебском медицинском институте, на военно-медицинском факультете мединститута в Самаре, в военно-медицинской академии в Санкт-Петербурге.
Служил: врачом в Забайкальском военном округе, в 193-й танковой дивизии в Бобруйске, начальником медицинской службы 5-го армейского корпуса, начмедом Сухопутных войск РБ, полковник запаса. Работал врачом-психиатром в психоневрологическом отделении больницы скорой медицинской помощи, Каменской школе-интернате, сейчас — врач психиатр-нарколог ГУСО «Каменский психоневрологический дом-интернат».
«Служил врачом. Интересное было время!»
— Николай Николаевич, как вы стали медиком?
— Детство прошло в деревне Сырыцы на Витебщине, сейчас ее уже нет. Мать работала учителем, отец — землеустроителем. После школы поступал в Витебский мединститут, но не прошел по конкурсу. Год работал в местном колхозе и готовился поступать в ВУЗ — или в юридическую академию МВД в Минске, или в военно-медицинскую академию в Ленинграде. Съездил в военкомат, посоветовался и отправился в Ленинград. Но, к сожалению, опять не прошел по конкурсу. Когда вернулся, успел на второй поток мединститута в Витебске. Окончил четыре курса и перевелся на военно-медицинский факультет мединститута в Самаре. И не один я так решил, а с ребятами, с которыми четыре года вместе ездили в стройотряды. После окончания института получил звание лейтенанта медицинской службы и шесть лет прослужил в Читинской области Забайкальского военного округа.
— Чем запомнились эти годы?
— Служил я врачом в военно-строительном отряде. Интересное было время! Полная самостоятельность, разбросанность строительных команд по маньчжурской ветке, походно-полевые условия, почти первобытнообщинное размещение и т. д. После этого остались навыки на всю жизнь, привычка принимать решения самостоятельно.
Около 70 процентов военнослужащих отряда были признаны годными к нестроевой службе по состоянию здоровья, плюс служил ранее судимый контингент. Помню, как начали тульские ребята раздеваться в учебном подразделении — все в наколках. Были и умственно отсталые, с сердечными проблемами. А условия для службы у них были суровые — и жара большая, и холод…
— Дедовщина была в части?
— Не без этого, иногда она превалировала и по национальному признаку. Например, рота киргизов идет на роту армян или якуты «воюют» с азербайджанцами.
— Вы как-то воздействовали на нарушителей?
— Конечно. И не только, а и реально помогал, когда в 1983 году в Чите прошел специализацию по психиатрии. Ведь масса солдат была с недостаточным интеллектом, и нужно было принимать решения — служить им дальше или нет.
«Решил вернуться туда, с чего начинал»
— А как вы в Бобруйск попали?
— По замене, к тому же я написал, что хочу на родину, родители постарели. В 1985-м приехали в Бобруйск. Начинал здесь начальником медпункта 262-го танкового полка 193-й дивизии, затем был начмедом мотострелкового полка, командиром медицинской роты, начмедом формирующейся базы хранения. Потом на полгода на целину, в Кустанай, ездил. Вернулся оттуда на должность начальника медицинской службы 5-го армейского корпуса. Командовал им тогда генерал Усхопчик, и служилось с ним хорошо. А после стал начмедом Сухопутных войск, штаб которых располагался в Бобруйске, а медицинские службы были разбросаны по всей республике.
— По сравнению с тем временем, когда вы в стройбате служили, здоровье призывников изменилось в лучшую сторону?
— Да, уже другим стал сам отбор призывников. Вооруженные силы повернулись к тому, чтобы солдат был и призван здоровым и таким же вернулся.
— Раньше, можно сказать, юноши рвались на службу, сейчас же многие стремятся «откосить» от нее…
— Не рвались, а вынужденно люди должны были идти служить. У меня в Забайкалье был случай, когда парнишка, когда получил травму и его решили уволить из стройбата, готов был убить всех: а что я буду дома делать, меня там не примут, я не женюсь… Тогда это было серьезно.
— После увольнения в запас куда вы подались?
— В 2004-м году я уволился в звании полковника, которым «ходил» более десяти лет. Решил вернуться туда, с чего начинал, поскольку всю жизнь занимался психиатрией. И в военно-строительном отряде с ней был связан, и с военной прокуратурой сотрудничал по вопросам судебно-психиатрического обследования лиц, которые привлекались к уголовной ответственности, шесть месяцев проходил специализацию по психиатрии в Питере, часто бывал в Минском окружном госпитале в психиатрическом отделении. Работать пошел врачом-психиатром в психоневрологическое отделение больницы скорой медицинской помощи и отработал там три с половиной года. Потом лет семь был врачом-психиатром в Каменской школе-интернате. И вот уже пятый год начался, как работаю врачом в Каменском психоневрологическом доме-интернате.
— Как вы «ладите» с больными, ведь контингент не обычный?
— С ними нет особых вопросов, работать нормально. Фактически, ты с этими людьми там живешь каждый день, знаешь их. Наблюдаешь действие препарата, который назначил, если надо, корректируешь лечение. Это люди, которые нашему морально-волевому психотерапевтическому воздействию подлежат мало, потому что сюда приходят те, которые прошли, как говорится, огонь и воду гражданско-социальной жизни, когда и их пинали, обижали... Так что, лечим медикаментозно, сейчас медикаменты хорошие. О полном выздоровлении речь не идет, только об улучшении здоровья, и это отчасти удается.
«Мутанты появились…»
— Вы были в Чернобыле после аварии на АЭС. Чем занимались там?
— 2 июня 1986 года, когда я был начальником медслужбы полка, нас подняли по тревоге, призвали как «партизан» и отправили в Чернобыль. Проводы были, вроде, торжественными, но никто не знал, зачем мы туда едем, времена были смутные. Не знаю, почему, но с оружием нас туда отправляли. Находились мы в Брагинском районе, в 30-километровой зоне. Оказывали людям реальную помощь, потому что больницы были закрыты, обследовали своими приборами на радиационное облучение. Психологическими моментами занимались, ведь никто не знал, что будет дальше. Носили с собой какие-то имитаторы дозиметров, первое время старались не употреблять в пишу местные продукты, воду, выловленную рыбу…
— Как вы считаете, на здоровье нации сказался Чернобыль?
— Конечно, и еще как! И наука говорит, что это еще не «вечер». Мутанты появились, повышенная онкозаболеваемость, но это еще только начало, по-моему. Вопрос этот пока не изучен до конца, и никто прогнозировать не может.
«На даче получаешь удовлетворение»
— Николай Николаевич, расскажите о своей семье.
— Женился я в Самаре, будучи на шестом курсе института, там же родились и дочки. Супруга Наталья Львовна — по профессии железнодорожник, но уже более 20 лет работает в приемной хлебозавода. Старшая дочь Юлия окончила БГЭУ, экономист, живет и работает в Германии. Младшая Елена училась на юридическом факультете в Москве, работает в службе безопасности торгового центра «Корона». Наша любимая внученька Настя оканчивает четвертый класс в Бобруйске.
— Хобби у вас есть?
— Главные мои увлечения — труд, машина, дача в Соломенке. Построил своими руками дом, баньку, есть огород. Люблю постучать молотком, землю покопать. На даче нет ни шума, ни гама, и хотя устаешь иногда физически, получаешь удовлетворение.
БЛИЦ-ОПРОС
Кто вы по знаку зодиака? — Лев.
Ваша любимая пора года? — У каждой поры есть своя прелесть.
Любимое блюдо? — Наверное, шашлык.
Что предпочитаете выпить? — Любой напиток, но лучше немного крепкого.
Что любите читать? — Любимая книга — «Собор Парижской Богоматери» Гюго, хотя в детстве не мог ее осилить. Читаю беллетристику, газеты, журналы, специальную литературу.
Какую музыку любите слушать? — В машине всегда слушаю песни своей молодости или шансон.
Верите ли вы в жизнь после смерти? — Надеялся бы на нее, как и многие люди.
Александр УДОДОВ. Фото автора и из архива гостя.