Начальник Бобруйской исправительной колонии №2 Александр Какунин.
Александр Анатольевич с супругой и дочерью на отдыхе в Крыму.
Родился: 12 мая 1975 года на станции Новосады Борисовского района Минской области.
Учился: средняя школа ст. Новосады, Борисовский политехникум, Академия МВД (факультет по подготовке сотрудников ИТУ).
Работал: в исправительной колонии №14 (ст. Новосады), Бобруйской исправительной колонии №2 (с 2010 года).
Семейное положение: супруга Наталья Викторовна также работает в системе исполнения наказаний, а знакомы супруги со школьной скамьи. Дочери Яне 14 лет, она школьница.
«Ненависти к осужденным у меня нет»
— Александр Анатольевич, поступая в Академию МВД, вы избрали факультет, где готовят сотрудников для исправительных учреждений. Неужели так тянуло в эту непростую среду, к осужденным?
— Об этой среде я знал не понаслышке. Дело в том, что на станции Новосады, где я родился, находилась и теперь находится большая колония, одна из крупнейших в стране. Мой отец проработал в ней вольнонаемным сотрудником более 40 лет. Так что, какое-то представление о том, куда иду, я уже имел. Еще было такое: хотел испытать себя, смогу ли, выдержу ли. В 1998 году меня направили в колонию на мою малую родину, на станцию Новосады, там я начал свой путь начальником отряда, прошел все этапы карьерного роста и вот уже три года в Бобруйске, на должности начальника колонии. Смог.
— Вы в пенитенциарной системе уже 15 лет. Не было моментов, когда жалели о своем выборе, не было ли желания бросить все?
— У каждого бывают моменты слабости, разочарований. И у меня они были. Но проходили. А работать нужно везде. И меня с детства учили не искать лучших мест. Вот и тяну.
— Говорят, с годами врачи не реагируют на человеческую боль. А у вас не возникает ли ненависти к осужденным, особенно осужденным многократно, кто исправлению не поддается?
— Один из моих наставников, за плечами которого была работа в исправительных учреждениях российского Севера, говорил приблизительно так: да, человек осужден, может быть, даже за изнасилование несовершеннолетних, за убийство. Но он — человек и к нему нужно относиться по-человечески. Хотя, не скрою, на подсознательном уровне негатив есть, может быть, это проявляется в резкости отдаваемых приказов, требованиях. Но я чаще думаю о другом: почему этих людей отвергло общество, почему они в нем не нашли своего места, в чем причина? Особенно над этим думаешь, когда к тебе поступают документы на условно-досрочное освобождение, и от тебя зависит, останется осужденный в колонии или пойдет на свободу. Кем он там станет? К нам люди попадают по-разному.
90 процентов совершают преступления в состоянии алкогольного или наркотического опьянения, некоторые вообще ничего не помнят. Учитываешь это, а также то, куда осужденный пойдет после освобождения. Одно дело, если он едет к родным, которые его поддержат, и другое, если человек идет в никуда, в ту среду, которая когда-то привела его за решетку. А ненависти…. Нет, не было. И не должно ее быть.
«Некоторых начальников отряда осужденные называют «батя»…»
— Но, наверное, очень трудно сдерживать себя, если перед тобой неисправимый, а он еще и пальцы веером...
— Конечно, о каком исправлении может идти речь, если человеку 40. Его-то и в 16 трудно перевоспитать. Но мы обязаны требовать выполнения правил внутреннего распорядка, содержание под стражей подразумевает ряд обязанностей. Это на свободе человек хочет — ест, а может и не есть, может пойти в кино, а может дома полежать. Здесь же он обязан и столовую посещать, и собрания, и многое другое. Если не подчиняется, есть меры воздействия, например, ШИЗО (штрафной изолятор до 10 суток). Хотя встречаются и такие, кто, едва выйдя из ШИЗО, снова туда попадает.
— Вы говорите об обязанностях осужденных. А права у них есть?
— Конечно, например, право обращаться с заявлениями, обращениями и жалобами. И они пользуются этим правом, пишут как начальнику колонии, так и в прокуратуру, другие органы.
— Иногда в тех же российских колониях случаются бунты, потому что меры воздействия на осужденных бывают неадекватными. А у нас бунтуют?
— Бунтов на моей памяти не было. А жалуются осужденные чаще всего на, якобы, неадекватные меры наказания за их проступки. Но даже одно и то же нарушение в зависимости от обстоятельств может иметь разную степень тяжести. Например, если осужденный закурил в промышленной зоне, там, где много древесины, да еще в период летней жары — мы рассматриваем это как грубое нарушение дисциплины. И другое дело, если он закурил в бытовом помещении. Осужденному вынесенная мера наказания может не понравиться, и он начнет жаловаться. По каждой жалобе проводится тщательная проверка. У нас за последние годы ни одна жалоба осужденного не подтвердилась.
— Многие ли становятся на путь исправления?
— Мне трудно говорить о статистике, но я думаю, процентов 50 назад не возвращаются. И порой приятно, когда идешь, например, в Минске, а тебя останавливает незнакомый и спрашивает: «Вы меня помните?» Конечно, я его не помню, да и трудно узнать в человеке, одетом в красивый костюм, с нормальной прической, бывшего осужденного. Конечно, я говорю, что немного помню, и он начинает рассказывать, что у него все хорошо: есть семья, дети, работа, хороший заработок. Это приятные минуты.
— Что необходимо, чтобы человек стал на путь исправления?
— Я считаю, что первостепенная роль принадлежит начальнику отряда. Этот человек находится с осужденными с утра и до отбоя. Некоторых осужденные по-доброму называют «батя». Это дорогого стоит. При подборе кандидатур на должность начальника отряда мы выбираем людей с высшим педагогическим или юридическим образованием. Он должен быть и педагогом, и психологом, и уметь разъяснить положения уголовного кодекса, а если осужденный спрашивает, например, о вероятности условно-досрочного освобождения, то ответ должен быть не двойственным — да или нет.
— Кто работает в исправительной колонии?
— У нас работают такие же люди, как и в других сферах. Все имеют высшее образование, а есть и те, у кого по два высших, есть продолжающие семейные традиции, то есть, династии. Основной контингент работников — выпускники Академии МВД, Могилевского высшего колледжа милиции, гражданских педагогических и юридических вузов.
— Значит, нехватки кадров у вас нет?
— Некомплект есть и у нас, но он не такой, чтобы бить в колокола. Нас интересует не количество, а качество. Как я уже говорил, мы отдаем предпочтение педагогам и юристам. Поэтому, если кто-то имеет такое образование и считает, что работа в исправительной колонии для него — милости просим.
— И вы всех берете?
— Важно, чтобы человек сам для себя решил. Бывает, кто-то приходит, посмотрит и говорит: это не мое. Это лучше, чем, не разобравшись, заявить, что его все устраивает. Для нас еще важно сразу подобрать опытного наставника, который бы передал все самое лучшее.
«Поступок дочери меня поразил»
— Есть ли у вас какие-то увлечения? Или только работа?
— Я не рыбак и не охотник, хотя и то, и другое мне нравится. Люблю бывать на природе, смотреть, как распускается листва весной. Люблю выезжать с друзьями на шашлык. Когда время выпадает, стараюсь выбраться в бассейн. Я родом из сельской местности, поэтому мне не чужда работа на земле.
— Ваш отец работал в исправительной системе, сейчас его дело продолжаете вы с супругой… А дочка как относится к работе папы? Может, назревает династия?
— Год назад она в одной из газет прочитала о том, что молодых людей, интересующихся условиями поступления и учебой в Академии МВД, приглашают на встречу с работниками УВД Бобруйского горисполкома. Она сходила. Я узнал об этом недавно, и меня ее поступок поразил, ведь ей было всего 13 лет! Не знаю, какой выбор она сделает в дальнейшем, я поддержу любой.
БЛИЦ-ОПРОС
Кто вы по знаку зодиака? — Телец.
Ваш любимый цвет? — Бордовый.
Ваше любимое блюдо? — Салат «оливье».
Что предпочитаете выпить? — Могу позволить крепкие напитки. Но в отношение спиртного я не гурман.
Что читаете? — Когда выпадает время, чаще всего это в пути или в отпуске, предпочитаю легкий детектив, который заставляет задуматься.
Какую музыку слушаете? — Могу слушать и классику, и шансон…. Но шансон хороший, не блатной.
Верите ли в жизнь после смерти? — Я верю в Бога. А в загробную жизнь… Не знаю.
Беседовал Александр МАЗУРЕНКО. Фото Александра ЧУГУЕВА и из архива гостя.