Заведующий Бобруйским межрайонным патологоанатомическим отделением Юрий Коркин.
Цитата: «...из неалкогольных напитков люблю молоко. Кстати, его нам выдают за вредность»
Родился: 10 апреля 1950 г. в г. Белов Кемеровской области.
Учился: окончил СШ №84 г. Кемерово, Кемеровский государственный медицинский институт.
Работал: в 1-я областной клинической больнице г. Кемерово (до 1987 г.); Бобруйской больнице скорой медицинской помощи (с 1987 г. по настоящее время).
Семья: жена Ольга Никандоровна — педагог. Старший сын Василий окончил Гомельский мединститут, работает в Бобруйском патологоанатомическом отделении, младший Александр учится на 5-м курсе спортивного факультета Гомельского государственного университета.
«В морге я записывал все, что говорил лейтенант»
— Юрий Васильевич, у вас редкая, но очень важная профессия. Как вы к ней пришли? Неужели сразу определились с выбором?
— Далеко не сразу. Прежде всего пару слов хочу сказать о своих родителях. Отец Василий Александрович — строитель, после окончания института его послали работать в Кемерово, и там прошла значительная часть моей сознательной жизни. Мама, Евгения Всеволодовна, литературовед по образованию, всю жизнь отработала в редакции газеты «Кузбасс», была корректором, библиотекарем-архивариусом, она, кстати, создала там прекрасный библиотечный фонд в 60.000 книг. Как видите, врачей среди близких мне людей не было. Да и я сначала долго думал, кем стать. После школы отслужил срочную службу в армии. И там был такой случай. На посту (я служил в роте охраны) один солдат застрелил трех человек, когда те, пытаясь сократить дорогу в столовую, пошли через запретную зону.
Мертвых нужно было везти на вскрытие в Улан-Батор (я служил в Монголии), а столица была от километрах в 30-ти. Командир построил нас и спросил, кто желает сопровождать на вскрытие трупы. Требовалось три человека. Конечно, желающих не нашлось. Тогда командир произвольно пальцем указал на троих. В их числе оказался и я. А в морге молодой врач, лейтенант, который был всего на года четыре старше меня, дал мне в руки ручку и бумагу и сказал, чтобы я писал все, что он будет говорить. Двое других солдат, узбеки, по-русски понимали слабо. Во время вскрытия я как бы вел протокол. И тот лейтенант меня поразил: он столько терминов знал! Я записывал незнакомые слова, не понимая их значения. Вот это мне запало в голову. Не скажу, что тогда захотелось стать врачом, но медицина для меня стала интересной.
После окончания срочной службы еще один фактор повлиял на мой выбор. В математике я был не силен, в химии и биологии у меня больше познаний, поэтому решил, что на подготовительное отделение мединститута будет поступать проще. Через год, сдав экзамены на подготовительном, успешно поступил в мединститут. Правда, учился с перерывами, ломал конечности, болел…
— И какую специализацию выбрали?
— Как и все, хирургию. До субординатуры посещал хирургический кружок, и в другой профессии себя не мыслил. Но так получилось, что по распределению на субординатуру хирурги не требовались, и я проходил ее по терапевтическому профилю. Но не сильно выиграли те, кто пошел в хирурги: их после окончания института отправляли в «тьмутаракань».
Когда приблизилось время интернатуры, встретил друзей, с которыми начинал учиться, они работали в патологоанатомическом отделении областной клинической больницы и предложили мне выбрать патанатомию. «Это интересная наука», — говорили они. Сначала я не соглашался: в этом случае мне надо было вспоминать гистологию, а это третий курс, я ее давно забыл, осваивать микроскоп. Однако, побывав несколько раз в лаборатории, я свое мнение о патанатомии изменил, мне стало интересно, и последние полгода учебы я пропадал у друзей. Затем через облздравотдел меня оставили в 1-й областной клинической больнице, где я закончил интернатуру и проработал пять лет.
— А какой судьбой вас занесло в наш город?
— Здесь у меня живут родственники — главу семейства, кадрового военного, перевели сюда служить. Они пригласил меня приехать в гости. В 1987 году, когда был в гостях, зашел в больницу и тогда встретился с главврачом Петром Ивановичем Берняком. «Нам нужны такие специалисты, — сказал Петр Иванович, и предложил переехать в Бобруйск. Я обещал подумать. Потом Петр Иванович перезванивал в Кемерово. Я поставил некоторые условия (чтобы зарплата была не ниже, чем в Кемерово; квартира, которая в Кемерово у меня была), и через некоторое время перевелся в Бобруйск. С тех пор здесь работаю.
«Об ошибках врачей надо говорить осторожно»
— Работа тогда и теперь чем-то отличается?
— Отличается во многом. Тогда работали вдвоем. Молодежь не задерживалась, врачи приезжали и уезжали. А сейчас 6 врачей и 14 лаборантов, кроме того, два врача-патолога работают в онкологическом диспансере.
— Основная ваша работа — это препарирование трупов?
— Это распространенное заблуждение, так думают даже некоторые врачи. Секционная работа занимает около 25 процентов времени. Остальное — это гистологические исследования оперированного биопсийного материала, т.е прижизненная диагностика. Все, что удаляется в ходе операций или берется путем биопсии в поликлиниках или стационарах, присылается на исследование в наше отделение. И только после нашего заключения больному снимается или подтверждается предыдущий диагноз и назначается лечение. Нередко во время операции нам отсылают для исследования материал, и нам нужно в течение 15 минут, пока оперируемый под наркозом, дать заключение о целесообразности продолжения операции.
— Часто ли вам приходится сталкиваться с ошибками врачей?
— Не знаю, кто и когда сказал, но это правда: патологоанатом знает все, но поздно… Об ошибках врачей надо говорить осторожно. Медицина — непростая штука, потому что речь идет о жизни человека. Бывает, что врач ставит неправильный диагноз. Но не ошибается тот, кто ничего не делает. Нередко больному ставят несколько диагнозов: врач «скорой» поставит один, в приемном отделении — другой диагноз, в отделении — третий, и только потом, после обследований, ставится окончательный и назначается лечение. Ошибки, конечно, случаются, но причины здесь вполне объяснимые: у врача может быть мало времени для обследования; бывает, болезнь быстро прогрессирует, и врач просто не успевает провести нужные исследования, или пациент находится в коме; случается, что человек умирает совершенно от другого заболевания: как правило, после 60-ти лет у людей несколько заболеваний. Порой больному невозможно сделать необходимые исследования, даже взять анализ крови. А врач — не рентгеновский аппарат.
— В 2009-м свирепствовал так называемый свиной грипп…
— Я хорошо помню это время . При гриппе поражаются верхние дыхательные пути и легкие, и человек умирает от острой дыхательной недостаточности. Мы, конечно, ставили диагноз. Но обязательно отсылали ткани на микробиологические и бактериологические исследования (ткани трахеи, слизистой, легких, головного мозга) в санитарно-гигиенические органы, и там уже ставился окончательный диагноз. Если санитарные врачи наш диагноз не подтверждали, мы не имели права его выставлять.
— А бывают ли для вас головоломки?
— Конечно, бывают. Вот вчера вскрыли тело, а сегодня весь день голову ломаю, что это такое? Приходится перелопачивать книги. Потому, может, патологоанатом и знает больше других специалистов, что ему постоянно приходится возвращаться к специальной литературе.
«А еще я люблю машину»
— Чувствуется, что вы свою работу знаете и любите. А чем, кроме нее, увлекаетесь?
— Вообще-то я с молодых лет любил спорт — баскетбол и особенно футбол, до учебы в мединституте играл за сборную Кемерово. Так же воспитал своих сыновей. Младший имеет 2-й дан по карате, выступал на европейских и мировом чемпионатах.
— А как вы встретили свою судьбу?
— Когда учился на последнем курсе, мой друг заканчивал аспирантуру и готовился к защите кандидатской диссертации. Я помогал ему переводить тексты с английского и для этого ходил на кафедру иностранных языков университета. Там и встретился со своей будущей женой. Она к тому времени окончила университет, работала ассистентом на кафедре иностранных языков. Долго о будущем не раздумывали и через полгода расписались. По приезде в Бобруйск некоторое время она работала в образовавшемся тогда институте предпринимательства, но потом перешла в школу.
— Больше увлечений нет?
— Еще… люблю машину. Для меня проще отказать себе в чем-то другом, но без машины я себя не мыслю. Часто ездим в Кемерово, это в один конец 5.000 километров и столько же обратно.
НАША АНКЕТА
Кто вы по знаку Зодиака? — Овен.
Ваш любимый цвет? — Что-то от синего до коричневого.
Любимое блюдо? — То, что любил в Сибири и что есть здесь — пельмени.
Что предпочитаете выпить? — К спиртному отношусь очень осторожно. Если позволяю себе выпить, то только в дни праздников, чтобы на следующий день был выходной, т.е. чтобы прийти на работу со свежей головой. А из неалкогольных напитков люблю молоко. Кстати, его нам выдают за вредность.
Любимое животное? — Собака.
Что любите читать? —Когда мама работала в библиотеке областной газеты, то книги я брал в основном там. В большинстве это приключения и детективы. Сейчас больше читаю литературу специальную.
Какие фильмы запомнились? — Это комедии Эльдара Рязанова.
Какую музыку любите слушать? — То, что уже стало нашими брендами – Высоцкого, ДДТ, Антонова, Макаревича, Буйнова и .т.д.
Вы, как патологоанатом, верите ли в жизнь после смерти? — Я такой же человек, как и все. Когда стою у стола, на котором лежит умерший, я всегда думаю, что он, его душа, где-то рядом. Я верю в бессмертие души, но не более того. И в Бога верую.
Место, где вам хотелось бы побывать? — Если говорить о Беларуси, то в Жировичском монастыре. Почему? Потому что мой друг, патологоанатом из Рогачева, 10 лет до своей смерти прожил в этом монастыре. В общем, это он мне веру в Бога вложил в душу… А вне Беларуси… Хочется еще съездить в родное Кемерово.
Александр МАЗУРЕНКО. Фото автора и из се архива гостя.