Генеральный директор ЗАО «Бобруйскмебель» Александр Непогодин.
В эти дни генеральный директор ЗАО «Бобруйскмебель» Александр Непогодин собирается отметить важный в своей жизни юбилей — 30-летие работы на родном предприятии.
Вся трудовая биография Александра Сергеевича связана с «Бобруйскмебелью». На бывшей фабрике им. Халтурина работал его отец, а он сам прошел здесь все ступени становления, и как личность, и как руководитель: столяр, мастер, старший мастер, начальник цеха, начальник производственного отдела, директор лесопильного завода, директор фабрики мягкой мебели… И вот уже 6 лет, как генеральный директор.
Все трудились на «Халтурина»…
— Александр Сергеевич, выглядите довольно молодо, неужели уже 30 лет отработали?
— Если подойти статистически, то да, я на предприятии ровно 30 лет. Но если оценивать неформально, то будет больше, ведь вся моя жизнь связана с мебельной фабрикой имени Халтурина. Фактически, я с детства в этом коллективе, за исключением нескольких лет учебы в техникуме и службы в армии. В 1954-1967 годах здесь работал мой отец¸ который потом перешел на преподавательскую работу в 15-е училище, а затем в лесотехникум. Я родился и рос в коммунальной «халтуринской» квартире. Все детство меня окружали работники этой фабрики. На «Халтурина» трудились многие мои близкие родственники, в свое время дядя, Анатолий Петрович, был заместителем директора. Я изначально, с раннего детства, проникся духом этой фабрики. А вообще, 30 лет прошли незаметно…
— Когда вы впервые попали на фабрику? И что запомнилось?
— В 1964 году наша семья вернулась из Монголии. Брату исполнилось 7 лет, и он должен был идти в школу. Отец работал мастером на фабрике, и тогда я впервые попал на «Халтурина». Детских воспоминаний осталось много. Запомнилась, прежде всего, сама аура предприятия, а кроме нее, запах древесины, смол в прессовом отделении...
Детство мое также связано с нахождением в летние месяцы в пионерском лагере предприятия. Как минимум, две смены из трех я проводил там, у нас была хорошая компания, которая встречалась каждое лето.
Из династии Непогодиных
— У вас знаменитые родственники. В честь одного из них даже названа бобруйская типография…
— Это старший брат моего дедушки, Александр Тимофеевич Непогодин. К сожалению, о бобруйчанах, героях, подпольщиках, наши средства массовой информации сейчас пишут мало. В 60-х-70-х годах о таких людях знали больше.
А наша династия Непогодиных давно связана с мебельной фабрикой им. Халтурина. Неудивительно, что и я пошел по пути своих родных. Сначала поступил в лесотехнический техникум, по его окончании меня сразу же призвали в армию, вернулся на фабрику…
— Какие впечатления остались от того времени?
— Тогда была совсем другая страна и другой рынок труда. Деревообработка в почете, мебельная фабрика им. Халтурина — передовое, ведущее предприятие. Устроиться туда в 21 неполный год казалось непростым делом, тем более, мастером или инженером.
— Но у вас там трудились родственники, и вас, конечно же, сразу взяли?
— Вы знаете, меня отец никогда не учил искать легкие дороги. Несмотря на то, что он был преподавателем техникума, а дядька — заместителем директора, я, выпускник техникума, отслуживший армию, устроился столяром. Тогда даже не было мысли претендовать на инженерно-техническую должность. В отличие от теперешнего молодого поколения, которое хочет всего и сразу, нам все приходилось завоевывать.
Лучшие годы жизни
— Время перестройки, приватизации, акционирования тоже, видимо, было нелегким?
— Нам всегда кажется, что когда-то было легче. Но сейчас, когда у меня есть возможность общаться с директорами, руководившими нашим предприятием в 70-е, 80-е годы, узнаешь, что и тогда были сложности, когда легче — сказать трудно. На нашей работе тяжело всегда. Конечно, когда вспоминаешь прошлое, появляется ностальгия. Это не потому, что было проще, а потому, что ты был моложе, еще не знал утраты близких, были меньше дети… Но я тепло вспоминаю время, когда работал начальником 5-го цеха, это более 10 лет, и те годы считаю лучшими в жизни.
С особым чувством вспоминается время, когда предприятие возвращало свою самостоятельность, выходило из состава «ФанДОКа», куда его включили насильно, а ведь наша фабрика намного старше «ФанДОКа»… Помню начало акционирования и считаю, что решения, принимаемые в те годы, были правильными. Когда предприятие работает самостоятельно, само зарабатывает себе средства, а не клянчит их у государства, то от этого выгода всем, в первую очередь, государству. Мы тогда первыми из мебельщиков в СССР выходили на внешние рынки. Я недавно вернулся с выставки в Ганновере и горд тем, что нашу «Бобруйскмебель» там хорошо знают. А ведь эта известность и авторитет нарабатывались еще в конце 80-х-начале 90-х.
Кризис… помог
— Как переживаете теперешний кризис?
— Если с точки зрения продаж мебели, то для нас был не кризис, а рай. Наш магазин за прошлый месяц наторговал три месячных показателя.
— У вас нет опасений, что покупательная способность населения станет меньше, и люди перестанут покупать мебель?
— Есть такие опасения.
— И что собираетесь предпринимать?
— Я уже говорил, что недавно вернулся с выставки в Германии. Цель этой поездки — «прощупать» западный рынок на предмет получения заказов. У нас экспортная составляющая всегда была высокой, порой мы экспортировали до 60 процентов своей продукции, сейчас меньше, порядка 25 процентов. За последний месяц мы подписали два новых контракта. Один — с фирмой «Штайнхоф», по которому уже отправили два грузовика мебели в Германию, рассчитываем на долгосрочную работу с этой фирмой. Второй — с французскими партнерами на поставку дубовой мебели из массива. Очень интересный, необычный и ответственный заказ. Есть ряд других предложений.
Мы также переориентировали свое производство на выпуск престижных государственных заказов. Кроме того, что эти заказы хорошо оплачиваются, они еще работают на имидж предприятия. Это такие заказы, от которых отказываться нельзя, например, на изготовление мебели для Несвижского замка.
— Ваша мебель стоит немалых денег?
— У людей есть деньги. А та продукция, которую мы сегодня предлагаем белорусскому покупателю, в частности, мебель из натуральной древесины, тем более, из дуба, реально стоит гораздо больше. Что такое 800-1000 долларов за дубовую «стенку»? За границей такая мебель значительно дороже, чем у нас. Дуб растет 150-200 и более лет, запасов деловой древесины все меньше, мебель из нее, однозначно, будет дорожать, производить ее будут меньше, все больше будут использоваться заменители.
Планов — громадье
— Главный итог этих 30 лет, по-вашему, какой? И каковы личные планы?
— Во-первых, я счастлив, что столько лет отработал на данном предприятии. Я всегда уважал людей и дорожил ими. Планы… Скорее не планы, а желания. Хотелось бы, конечно, чтобы было здоровье, чтобы возможности позволяли развиваться дальше. Над собой надо постоянно работать. Вариантов развития, как у предприятия, так и у меня, множество. Сейчас, чтобы выжить и работать завтра, нужно вкладывать средства в новые технологии, станки, оборудование. В Германии мы пришли к выводу, что у нас неправильная технология лесопиления, и в ближайшие годы мы должны ее полностью изменить.
— Кто и что поддерживает вас в вашей работе?
— В молодые годы огромную роль сыграли родители, нас воспитывали довольно жестко. Пришел из армии — мама месяца не дала погулять, потребовала устраиваться на работу. Очень многое значит семья. Если дома все хорошо и на работе все складывается нормально — что еще нужно? А еще могу сказать, что сама работа дает положительный заряд. Она у нас очень интересная. Вот, например, сегодня прибыли два итальянских станка, чтобы перевести выпуск нашей сосновой продукции на браширование. Если проще, то поверхность после обработки на станке будет не ровной и гладкой, а рельефной, с выделенной текстурой. У нас в Беларуси таких станков и технологий нет. В общем, планов было, есть и будет много.
Александр МАЗУРЕНКО. Фото автора и из семейного архива А. С. Непогодина.
ПО ТЕМЕ:
«Мебель-2011»: бобруйчане шестой раз подряд взяли главный диплом выставки.