Библиофил и просветитель Леонид Миронович: «Вижу свет»

2940

Леонид Миронович в гостях у редакции газеты "Вечерний Бобруйск"Леонид Миронович в гостях у редакции газеты "Вечерний Бобруйск"

Трехлетний Леня с мамой и сестройТрехлетний Леня с мамой и сестрой

90-е годы. С внуком90-е годы. С внуком

2 января 1965 г. С дочерьми Наташей и Ирой, женой Зинаидой Михайловной2 января 1965 г. С дочерьми Наташей и Ирой, женой Зинаидой Михайловной

Цитата: «Были проблемы и на службе, и в КГБ несколько раз вызывали меня…»

 

Родился: 3 июня 1932 года на хуторе Демихи Ряснянского сельсовета Витебской области.

Учился: в русской Смолианской школе. До начала войны окончил 2 класса. Окончил школу в 1951 году и поступил в элитное военное училище связи в Нижнем Новгороде. Окончил училище в 1954 году.

Работал: отслужил 5 лет на Дальнем Востоке. В 1959 году уже в звании старшего лейтенанта переехал по месту службы в полк связи в Бобруйск. С 1974 по 1977 гг. служил в Магдебурге (ГДР). Там уволился в запас по возрасту в звании майора.

Семейное положение: жена — Зинаида Михайловна, пенсионер. Есть две дочери — Наталья и Ирина. Обе окончили Институт народного хозяйства, работают финансистами. Внук Андрей окончил с золотой медалью гимназию в Витебске, студент; внучка Наталья — школьница.

Достижения: собрал уникальные домашнюю библиотеку и коллекцию марок. Инициатор проведения ежегодных пушкинских праздников в Телуше. Автор автобиографической книги «Заложник», книг «История учит» и «Загадки и тайны «Тихого Дона».

 

«Книга спасла меня от солдафонства»

— Леонид Яковлевич, когда у вас появилась любовь к книге?

— Со школьной скамьи. Любовь к книге мне привила Елена Федоровна Козловская — моя любимая учительница русского языка и литературы. Она не принимала сочинения, если ты не прочитал само произведение. Сочинения, написанные по учебники критики, она не признавала. Упрочилась она в годы учебы в военном училище, ведь Нижний Новгород был одним из культурных центров Советского Союза.

— Что вам дала в жизни книга?

— Во-первых, книга спасла меня от солдафонства. Книга всегда у меня лежала в дорожном чемодане, в боковом кармане шинели. Если я попадал на какие-то дурацкие совещания, которые длились по часу, по два, я доставал книгу и читал, пока он на трибуне долдонит. Разумеется, на службе в крепости я делал служебные дела, но как только переступал порог КПП, я отключался от всего, так как знал, что дома меня ждет хорошая книга.

— Какие у вас приоритеты в вашей любви к книгам?

— История, мировое искусство и культура, классика художественной литературы, немецкая философия, священные писания...

— Учитывая то, что во многом книги повинны в том, что вы почти полностью утратили способность видеть, не жалеете о таком своем пристрастии?

— Честно сказать, я даже где-то был немного перенасыщен книгами. Потому что почти все, что мне хотелось, уже было прочитано, а остальное — с помощью жены, внуков. Они мне читают книги и газеты. Так что, если не брать в расчет первого года, когда я понял, что не смогу читать, особых потерь не было.

— А смогли бы вы вообще прожить без книг?

— Пожалуй, нет. Даже сейчас я беру уже прочитанные книги, держу их в руках, прошу жену, чтобы прочитала помеченные «птичками» места, вспоминаю, как я читал эту книгу… Если накапливать с помощью книг какие-то рациональные знания — это одно чтение, а если искать ответы на духовные вопросы, которые волнуют человека — это совершенно другое чтение. Когда человек держит книгу, читает ее, общается с ней, уже в одном этом содержится некое таинство, есть какая-то духовная близость. Общение с книгой для меня практически не отличается от общения с живым существом.

 

«Несколько раз вызывали в КГБ»

— Насколько были нужны армии просвещенные люди?

— За всю службу я встретил лишь с десяток офицеров, с которыми я мог бы без смущения разговаривать.

— Возникали ли у вас по ходу военной службы и после выхода в отставку какие-то проблемы, связанные с книгами, с просвещением?

— Сколько угодно! Были и на службе, и в КГБ несколько раз вызывали меня… Например, я проводил политзанятия с прапорщиками. Мне, как беспартийному, но эрудированному человеку поручили это в виде исключения. А я в журнале «Новое время» прочел интересную статью о содержании офицеров в странах Запада. К примеру, американский командир роты поручал зарплату на уровне нашего командующего округом… На следующий день меня вызывает майор из особого отдела и спрашивает, что, мол, ты какую-то ахинею вчера нес? Откуда ты это взял? А я отвечаю, что из нашей печати. А он: «Как из нашей? Принеси мне!» Я принес, он открыл, матюгнулся и говорит: «Оставь почитать»…

— У вас, пожалуй, самая обширная личная библиотека в Бобруйске…

— В моей библиотеке более трех с половиной тысяч книг, и к моменту, когда я потерял зрение, лишь около двухсот из них остались непрочитанными. Меня не интересовали водка, женщины, пятое или десятое... Книги только, да и марки.

— Вы ведь долгое время возглавляли и филателистическую организацию в нашем городе?

— Я ее не только возглавлял, но и создал… Интерес к маркам появился еще в годы войны, когда мы пацанами бегали за почтальоном и просили марки с конвертов-треугольников. В Бобруйск я уже приехал с большой коллекцией. Когда создавал клуб, аналогичные были только в нескольких городах страны. Еще не было даже Всесоюзного общества филателистов. Клуб просуществовал до отъезда в Германию, но работа в нем продолжалась и позже… Моя коллекция «Юрий Гагарин — пионер космоса» на филателистической выставке во Вроцлаве в 1985 году заработала серебряную медаль. В течение 20-ти лет я переписывался с одним из самых известных коллекционеров в мире — Фаберже.

— В вашей библиотеке встречаются и самодельные книжки…

— Да, в советские времена приходилось самому собирать и сшивать книги, так как многие авторы просто не издавались. Так, например я сделал в одном экземпляре сборник поэзии Лохвицкой, Хлебникова и Киплинга, в трех экземплярах — одного из самых любимых моих поэтов — Гумилева. По одной подарил своим друзьям-художникам — Эдуарду Белогурову и Владимиру Рубцову, одна осталась у меня… Ну, и многое другое. Печатал сам на машинке, а переплетал один мой знакомый. У меня есть также много больших тетрадей: вот читаю книгу и одновременно делаю выписки. Это мне очень здорово помогало в моей просветительской работе, когда руководил клубом книголюбов.

— Как вы оказались во главе городского клуба книголюбов?

— Когда я уволился в запас, то в горкоме партии спросили: «Какую общественную работу будешь вести?» Я ответил: «Клуб книголюбов». Создал его и возглавлял в течение десяти лет. Проводил встречи с писателями, поэтами, тематические вечера в Доме учителя, а позже, когда его снесли — в книжном магазине на углу улиц Минской и Урицкого.

— Один из таких тематических вечеров, посвященный Владимиру Высоцкому, мне памятен тем, что актовый зал Дома учителя был забит до отказа, люди стояли даже в проходах...

— Я сам не ожидал такого наплыва народа. Это было, по-моему, в 1982 году, спустя полтора года после смерти Владимира Семеновича. Обычно приходило несколько десятков человек… На следующий день меня вызывает начальник, который был тайным агентом КГБ, и спрашивает, кто вам разрешил такое проводить? А я отвечаю, что уже не первый год это провожу. Мне говорят: «Напишите объяснительную». Я подкрепил эту объяснительную гневными цитатами из Ленина, и меня уже после этого больше не трогали.

 

«В одном кармане - библия, в другом - партбилет»

— Леонид Яковлевич, вы много лет занимались просветительской работой, будучи председателем общества книголюбов. И даже сейчас, когда почти полностью лишились зрения, продолжаете это дело. А зачем вам все это?..

— Жизнь посылала мне многих людей, формировавших мой интерес к книгам. И позже я почувствовал такую потребность: из того, что мне жизнь дала, я должен возвращать другим, но ни в коем случае не за деньги. Раз мне предыдущие поколения что-то дали, так и я должен оставить что-то после себя.

— Одно из наследий, которые вы оставили будущим поколениям — так называемые пушкинские праздники, которые ежегодно проводятся в Телуше. Как они возникли?

— Однажды мы поехали на вождение в Дубовку, и один солдатик, знавший, что я интересуюсь книгами, говорит: «Товарищ старший лейтенант, вон за теми домиками находится Телуша, а там похоронена внучка поэта Пушкина. Честно говоря, я остолбенел. Поручил старшине заниматься вождением, а сам пешочком пошел туда. Увидел полуразрушенную церковь, а возле нее могилки-песчаники. На одном из валунов читаю: «Наталья Александровна Воронцова-Вельяминова»… Через какое-то время я обратился к полковнику Боровских, возглавлявшему совет книголюбов при центральном книжном магазине Бобруйска: мол, товарищ полковник, давайте что-нибудь организуем на том месте, как-то увековечим память внучки Пушкина. А он мне: «Тебе что, мало того, что ты из партии ушел? Ты что не понимаешь, что они были контрреволюционерами и прочее!?. Сиди и не рыпайся!» Потом я обратился в отдел по идеологии горкома партии. Его руководитель тоже говорит мне: «Что вы привязались к этой могиле?!.» Тогда я разозлился и написал письмо в «Советскую Белоруссию». В нем не было, разве что, только мата… Ну, написал и забыл. Потом встречаю на улице кого-то из знакомых, а он говорит: «Слушай, твоя статья напечатана в газете — «Потомки Пушкина в Белоруссии!» Это случилось как раз накануне дня рождения Александра Сергеевича. Думаю, ага!.. И затаился. А через пару дней меня вызывает к себе секретарь горкома по идеологии, к которой я обращался. И с таким апломбом мне заявляет: «К 12 июня будем готовить пушкинский праздник!» Я говорю, «так ведь опоздали, надо было 6 июня». Она отвечает: «Ничего страшного! Вы уже, наверное, знаете, что ваша статья вышла в газете?..» Таким образом, первый праздник прошел 12 июня 1979 года, а уже на второй я пригласил праправнука Пушкина.

— Вы сказали: «Ушел из партии…» Как и когда это было?

— Уже в Бобруйске в 1962 году. Это было протестом на какое-то дурацкое постановление, что офицер, если хочет наказать солдата, должен вначале вынести этот вопрос на комсомольское собрание и получить там «добро». Я тогда написал заявление о выходе из партии. Конечно, это был скандал и пятно в личном деле на долгие годы: я оставался в звании старшего лейтенанта еще после этого 10 лет и только потом уже получил «капитана» и «майора». А это постановление, кстати, спустя несколько лет отменили… Потом мне предлагали вступить в партию, но я отказывался. И только, когда предложили переехать по месту службу в Германию, подал заявление в кандидаты. Иначе за границу не выпускали. Партийным уже стал в ГДР. Любопытно, что, когда вручали партбилет, в другом кармане кителя у меня лежала маленькая библия, подаренная знакомыми немцами.

— Интерес к Германии и немецкой культуре у вас возник именно в то время?

— Еще раньше… Во время войны немец спас мою мать от неминуемой смерти. Немцы были разные, в том числе — очень хорошие. Мое мнение, что Беларусь в то время больше пострадала от полицаев и партизан, чем от немцев… Так что, интерес этот давний.

— А интерес к религии появился когда?

— Моя мать была очень набожной. С раннего детства я стал петь в церковном хоре. А как пошел в школу, меня начали дразнить «Боженька». Мама очень переживала по этому поводу и много плакала… Я с большим уважением отношусь ко всем верующим людям всех конфессий, но самому мне ближе православная культура. Я категорически против религиозного фанатизма и нетерпимости. Пока они имеются, многонациональное государство просто не выживет.

 

«То, что хоть что-то вижу — это дар божий!»

— Притом, что вы почти ничего не видите, вас нередко можно увидеть шагающим в одиночку по улице. Сложно это для вас?

— Сложно, когда незнакомый маршрут, новая дорога. Приходится всматриваться под ноги, соответствующе — повышается напряжение.

— А что у вас перед глазами — тьма или туман?

— Я вижу солнечный свет, а также — деревья, силуэты зданий, людей, а лица не вижу. На пешеходных переходах я ориентируюсь только по пешеходам. Зная, что они тоже бывают всякие, перехожу только в скоплении людей… Вначале очень переживал по этому поводу, а теперь успокоился. Ведь то, что я хоть что-то вижу — это дар божий! Дальше и этого может не быть… Я перенес две операции. Из трех имеющихся видов глаукомы, моя — самая благополучная.

— Когда вы познакомились с вашей будущей женой?

— А мы были из одного места, учились в одной школе. Правда, я старше ее на три года, поэтому до поры, до времени не замечал. И вот, однажды, когда в очередной раз приехал в отпуск, познакомился с ней на танцах. Поженились мы в 1959 году уже взрослыми людьми.

— Удалось ли привить свою любовь к книгам дочерям, внукам?

— Внуку удалось. Правда, сейчас он книг не читает, компьютер, знаете…

 

НАША АНКЕТА

Кто вы по знаку Зодиака? – Близнец.

Ваш любимый цвет? – Не могу выделить.

Ваше любимое блюдо? – Все, что готовит моя жена. Вкуснее этого ничего в жизни не ел.

Что любите выпить? – Водку.

Ваше любимое животное? – Мне нравятся коты и собаки, наравне.

Ваше любимое высказывание? – Строки Роберта Рождественского: «Мы поднимаем себя по канату, из собственных нервов скрученного»

Какую музыку любите слушать? – Будучи курсантом военного училища, я посещал музыкальный лекторий и получил неплохое музыкальное образование.

Фильмы, которые вам запомнились? – Довоенные фильмы «Мужество», «Чапаев»…

Самый сложный для вас вопрос… Какие книги можете назвать любимыми? – Действительно, сложный… Поэзия Андрея Вознесенского. Кстати, я несколько раз с ним встречался, у меня есть книги, подписанные им. Из прозаиков — недавно умерший Джером Дэвид Сэлинджер. Из философов — Фридрих Ницше.

Верите ли в жизнь после смерти? – Отвечу встреченным мною высказыванием одного немецкого военного: «В моем возрасте уже грешно бояться смерти. Она прорастает в тебе ветвистым деревом, дающим благодатную тень».

Где бы вы хотели побывать? – На Севере, например, на Соловецких островах.

 

Александр БОГДАНОВИЧ. Фото и из архива гостя.